Анархизм никогда не был цельной и единой идеологической системой. Даже в области философских основ разные классики анархизма опирались на разные философские школы: на кантианство, на гегельянство, на позитивизм. Сегодня же российские анархисты оказались де-факто в ситуации отсутствия собственно анархистской идеологии.
Еще в период 1987–1993 гг. анархистские организации в СССР/России более или менее обоснованно считали себя последователями тех или иных анархистских классиков и течений анархистской мысли: анархо-синдикалисты (“Община”/КАС) считали себя последователями М.А. Бакунина (хотя тот, конечно, не был анархо-синдикалистом), анархо-коммунисты – П.А. Кропоткина, анархо-индивидуалисты – М. Штирнера и т.д. Но к 1997 г. сложилась удивительная ситуация, когда анархистские идеологические построения оказались в России до такой степени “размыты” воздействием других течений социалистической мысли, что почти все анархистские организации в России уже не являются в идеологическом отношении подлинно анархистскими, хотя многие их члены, видимо, этого не осознают. Наибольшему идейному воздействию отдельные анархисты подверглись со стороны отдельных идеологов “новых левых”. В результате Инициатива революционных анархистов (ИРЕАН), Федерация анархистов Кубани (ФАК), Самарский анархо-коммунистический союз (САКС), “Хранители Радуги” и др. группы превратились по сути в организации “новых левых”. Эти организации, да и практически все анархистское сообщество России, восприняли основные идеологемы “новых левых”: контркультуру, “Великий Отказ”, “сексуальную революцию”, освобождение воображения, Революцию Сознания, прямую демократию, репрессивную толерантность, отождествление парламентаризма с авторитаризмом и т.д. Даже взгляды анархистских классиков воспринимаются современными российскими анархистами в последние годы через призму “нового левого” сознания” [459] , что, впрочем, является интернациональной тенденцией [460] .
У анархо-синдикалистов прослеживается несколько бóльшая, по сравнению с другими анархистами, приверженность к анархистской классике. В частности, Конфедерация революционных анархо-синдикалистов – Секция Международной Ассоциации Трудящихся в СНГ (КРАС–МАТ) из номера в номер в своем издании “Прямое действие” воспроизводит “Принципы анархо-синдикализма” МАТ, где зафиксированы все основные положения анархо-синдикализма: отказ от партийной и парламентской деятельности, упразднение государства, ориентация на “рабочие ассоциации” (профсоюзы) как высшую форму объединения трудящихся, ориентация на “прямое действие” (забастовка, бойкот, саботаж, высшая форма – всеобщая захватная стачка, как синоним социальной революции), упразднение монополии и централизма [461] . Однако все остальные тексты, публикуемые членами КРАС–МАТ, вынуждают характеризовать их авторов скорее как “новых левых” с сильным влиянием анархо-коммунистических, анархо-синдикалистских и экологистских идей, чем как классических анархо-синдикалистов. Взгляды лидера КРАС–МАТ В. Дамье сформировались под преимущественным влиянием представителей старшего поколения Франкфуртской школы, неомарксистов, Р. Дучке, М. Букчина и Андре Горца. Тексты, опубликованные В. Дамье в журнале “Наперекор”, чрезвычайно далеки от анархо-синдикалистской ортодоксии и представляют собой продукт сложного соединения концепций анархизма, марксизма, неомарксизма, “коммунизма рабочих советов” (рэтекоммунизма), экосоциализма и неофрейдизма [462] .
Возможно, единственный оазис более или менее последовательного анархо-синдикализма в России – это Томская и Северская организации КАС, члены которых, похоже, действительно верят в возможность анархистской революции, осуществимой путем всеобщей захватной стачки, организованной профсоюзами [463] . Остальные члены КАС от такой простой точки зрения ушли уже очень далеко.
Порвав с подробно разработанными классическими анархистскими системами, современные российские анархисты оказались неспособны создать взамен собственные теоретические концепции. Единственная попытка такого рода была предпринята А. Исаевым и А. Шубиным. Предложенная ими доктрина известна в анархистских кругах под названием “общинного социализма” и построена была в основном путем механического соединения отдельных положений М.А. Бакунина, П.-Ж. Прудона с идеями “рабочего самоуправления” и, как ни странно, с идеями неолиберализма в духе Фридриха фон Хайека и Людвига фон Мизеса. В окончательном виде доктрина “общинного социализма” была зафиксирована в Программных принципах КАС. Доктрина рассматривала в качестве общественного идеала “безгосударственный социализм”, в котором основной формой собственности должна являться собственность трудовых коллективов на средства производства; место централизованного государства занимает федерация автономных самоуправляющихся общин; место государственной законодательной и исполнительной власти занимают "органы народного самоуправления, основанные на сочетании принципа делегирования с прямым народным законодательством в виде референдумов"; отсутствуют партии, общество беспартийно при широкой свободе философских, идеологических, политических, религиозных и других ассоциаций; армия, "органы слежки и юстиции", смертная казнь, "система лагерей принудительного труда" упразднены, "общество максимально демилитаризовано"; тайная дипломатия отменена, "производится императивный контроль над дипломатией и утверждение результатов переговоров на референдуме". Концепция "Программного документа" утверждала также: федерализм, который предполагал полную автономию местных общин в своих делах; создание вышестоящих органов и определение круга их прав только путем консенсуса всех общин; образование таких органов путем делегирования; право общин выходить из федерации, входить в другую, создавать новую; ликвидацию представительной демократии и "бюрократического аппарата" и замену их некими "делегированными органами общественного самоуправления" ("делегированными советами") как по месту жительства, так и на производстве; замену постоянной армии и милиции (полиции) "всеобщим вооружением народа" [464] .
Концепцию “общинного социализма” нельзя признать удачной, так как она помимо многочисленных недоработок изначально содержала откровенные противоречия: “максимальная демилитаризация” сочеталась в ней со “всеобщим вооружением народа”; “ликвидация представительной демократии” сочеталась с “делегированием”, которое является частным случаем представительной демократии; “ликвидация государства” сочеталась с существованием фактически государственных (квазигосударственных) образований (“федераций”), поддерживающих между собой дипломатические отношения; общественная собственность на средства производства (которая странным образом отождествлялась с коллективной) сочеталась с товарно-денежными отношениями и рыночной экономикой; в концепции давалось описание трех разнородных форм и систем “делегированного самоуправления” одновременно и т.д.
Доктрина “общинного социализма” с самого начала подверглась резкой критике (в том числе в рядах КАС) и послужила одной из причин постоянных расколов КАС. В последнее время даже среди немногочисленных членов КАС сторонников “общинного социализма”, насколько можно судить, не осталось.
Несмотря на это, попытку создания концепции “общинного социализма” надо признать выдающимся фактом духовной жизни анархистского сообщества в СССР/России – уже хотя бы потому, что, во-первых, другой такой попытки развития и модернизации анархистских идей в 80-е – 90-е гг. российскими анархистами предпринято не было, а во-вторых, эта концепция фигурировала некоторое время в качестве развернутого теоретического программного документа крупнейшей анархистской организации в СССР/России.
Единственным у анархистов примером разработки самостоятельной подробной теоретической модели, помимо концепции “общинного социализма”, можно считать “Экосоциалистический манифест” В. Дамье, но этот документ разрабатывался как чисто экологистский программный документ для чисто экологистской организации – Лиги Зеленых Партий.
Единственное, что идеологически объединяет сегодня всех, кто именует себя в России “анархистами”, – это приверженность анархистской традиции демонизации государства как социального института и приверженность анархистскому принципу “свободы личности”. Однако и здесь чистота анархистских позиций сильно нарушена: подавляющее большинство современных российских анархистов воспринимает в качестве источника социального зла, равного государству, частную собственность, капитал и классовое неравенство (что надо признать влиянием марксистской традиции), а часть анархистов очень далеко ушла от обожествления “свободной личности” в сторону принятия такого идеала коллективизма, который предполагает безусловный приоритет интересов общества (человечества, коллектива) над интересами личности. Все это свидетельствует об очень сильной степени разложения чисто анархистской идеологии в среде российских анархистов и о стремлении анархистского сообщества выйти за рамки привычных анархистских идеологем.
